Інтерв'ю Голови Державного агентства резерву України виданню TerminaL

CEO НА СЛУЖБЕ ГОСУДАРСТВА

Вадим Мосийчук, глава Государственного агентства резерва Украины о том, как непросто превратить тучную государ­ственную корову в стройную бизнес-газель

«У нас в государстве как происходит? Взял материальные ценности, обанкро­тил компанию - и пропал», –      в этих словах В. Мосийчука и предыстория агентства, и его сегодняшние проблемы. В наследство новому руководству досталась не только государственная структура с клеймом за­крытой и коррупционной, но и работа по судебным искам на 3 млрд. грн.

Назначенный экс-главой Минэкономраз­вития Айварасом Абромавичусом в 2015 г., В. Мосийчук считает практику нахождения под этим ведомством в нынешних реалиях неэффективной и просит переподчинить Госрезерв напрямую правительству.

Говоря образно, для нового аппарата МЭРТ В. Мосийчук - падчерица, а для главы Госрезерва проверки, скандалы, затянутые в забюрократизированный аппарат - это «палки в колесах», из-за которых Евродиректива в Украине может не выжить.

«Мы, как новая команда Госрезерва,

можем гарантировать,

что у нас нет сейчас по топливу убытков».

Последние десять лет В. Мосийчук ра­ботал на руководящих должностях в иностранных структурах, однако положение дел в Госрезерве заставило его в первый же рабочий день принимать холодный душ.

С того времени агентство претерпело серьезные кадровые изменения, но сегод­ня в общем удалось перевести управление на корпоративные стандарты бизнеса. Проводятся публичные конкурсы на должности, внедряются в жизнь технические решения, многократно ускорен документооборот, внедрен механизм согласительных сове­тов - прообраз будущих наблюдательных советов.

Позади подготовка юридических инициа­тив, организационная работа по предпри­ятиям, налаживание эффективной IT-инфра-структуры и подготовка к внедрению Украи­ной Евродирективы по созданию мини­мальных запасов нефти и нефтепродуктов.

Систему мотивации в самом агентстве также удалось приблизить к европейским стандартам: это и долгосрочные контак­ты с руководителями, и несколько уров­ней мотивации и, чем действительно гор­дится глава агентства - удалось внедрить внутреннюю мотивацию. В перспективах 2017 г. есть цель заработать сумму поряд­ка 100 млн грн и отказаться от бюджетного финансирования.

TerminaL разговаривает с В. Мосийчуком после одного из таких согласительных со­ветов на комбинате «Рекорд» в Житоми­ре. Руководители организаций структуры Госрезерва в строгом формате отчитыва­ются по ключевым показателям эффектив­ности, планируют их на 2017 г., обсуждают амбициозные цели.

Глава Госрезерва мотивирует их поднять планку еще выше, удивляет способностью видеть в проблемах перспективы, а в част­ных возможностях– преимущества для всех. Собрание заканчивается, руководители ком­бинатов вскоре вернутся в регионы. Уходя, они не просят благодарности, не ждут по­хвалы, но им так важно, чтобы все знали что-то меняется в Госрезерве, все их уси­лия не напрасны.

В интервью TerminaL В. Мосийчук делит­ся тем, как удалось внедрить действенную систему управления и мотивации, сделав Госрезерв донором государственного бю­джета; говорит об имплементации Еврод­рективы 2009/119/ЕС по созданию страте­гического запаса нефти и нефтепродуктов, а также о том, почему 2017 г. пройдет для агентства под знаменем «Трансформации, модернизации и консолидации».

• Вадим Адамович, столько проде­ланной работы, есть уже и довольно важные результаты, однако внимание правоохранительных органов и МЭРТ к Госрезерву не ослабевает. С чем это связано?
• В настоящее время закончилась уже восьмая с начала 2016 г. проверка, иниции­рованная Министерством экономического развития и торговли. Ее результат - нару­шений ни по одному из 15 пунктов про­верки не обнаружено. Однако внимание к деятельности агентства я рассматриваю как нежелание отдельных людей в министер­стве поддержать инициативы и начинания, которые мы внедряем в жизнь, и очередное вставление «палок в колеса».
• По Вашему мнению, чем же это все обусловлено?
• Я практически всю жизнь работал на руководящих должностях, последние де­сять лет - в иностранных структурах. Испо­ведуя европейский принцип корпоратив­ного управления, я фактически не имел дела с государственной машиной. Сейчас, столкнувшись с работой государственно­го аппарата, понял, что большая часть лю­дей в государственных структурах не име­ют понятия о том, что такое нормальные стандарты корпоративного управления, взаимодействия, коммуникации и прочее. Поэтому первая сложность у нас на уровне мировоззрения.
• Ранее Вы говорили о желании пе­ревести управление в Госрезерве на так называемые корпоративные стан­дарты, эффективно используемые в бизнесе. Насколько Вам удалось это осуществить?
• Скажем честно, по большей части мы это уже осуществили. Наши первые шаги в 2015 г. заключались в том, что мы значи­тельно увеличили скорость документообо­рота, сократив сроки по важным докумен­там с бюрократических 30 дней на ответы до одного-двух дней; по не приоритет­ным - до трех-пяти. Во-вторых, наладили общение с помощью электронных средств. Третьей проблемой была работа с электро­нным документооборотом. После проведения полноценного IT-ауди-та задача на этот год – внедрение лучших ІТ-решений; установка необходимого про­граммного обеспечения, серверного обору­дования и прочего «железа»; переход от бу­мажных носителей в электронный формат, насколько это позволяют нормы украинско­го законодательства.

«В 2015-м запланированная сумма

доходов составляла порядка 38 млн грн,

в нынешнем году мы постараемся утроить этот результат».

Если выйти за уровень центрального ап­парата: внедрен механизм, который суще­ствует в других корпорациях или финансо­во-промышленных группах, – согласитель­ные советы [на комбинатах] – прообраз бу­дущих наблюдательных советов. Руководи­тели отчитываются ежеквартально о резуль­татах проделанного за прошедший период, о планах на будущее, с четко поставленны­ми KPIs [ключевыми показателями эффек­тивности] согласно утвержденному формату. Кроме того, мы кардинально пересмотре­ли систему коммуникаций, которая сегодня стоит на принципах открытости, прозрач­ности и противодействия коррупции

• В чем для Вас принципиальное от­личие между тем, чтобы руководить государственной структурой и частной компанией?
• В корпоративной структуре топ-мене­джер точно знает, чего хотят акционеры Они выставляют KPIs, наблюдательный со­вет их контролирует. Есть четкий контракт, сроки, внутренняя и финансовая мотива­ция. А на государственном предприятии не до конца понятно, чего хочет акционер в лице государства; не создан орган на­блюдательного совета [несмотря на нали­чие согласительных советов на комбинатах, для широкой структуры такого органа нет]; отсутствуют контракты, финансовая или лю­бая другая мотивация
• Какая сейчас система мотивации в Госрезерве?
• В самом Госрезерве мотивация рабо­тает в приближении к европейским стан­дартам: у руководителей есть контракты с определенными сроками (на три-пять лет), KPIs; ежеквартальные отчеты. Есть квар­тальная мотивация, есть годовая, на госу­дарственных предприятиях дополнительно существует третий уровень - это мотива­ция, которая обеспечивается процентом от прибыли за год. Но она пока не работает. Самое главное - мы смогли за последний год внедрить внутреннюю мотивацию, когда мы [центральный аппарат] не являемся надзорным органом, который контролиру­ет каждую копеечку или, не дай бог, позво­ляет какие-то коррупционные действия, а дает возможность руководителю в полной мере окунуться в свое предприятие и сфо­кусироваться на выполнении поставлен­ных задач.
• А если говорить непосредственно о результатах этой работы, то каковы по­казатели предприятий за прошлый год?
• В 2016 г., по сравнению с предыдущим, совокупно все организации системы Госре­зерва увеличили доходы на 54%. Предпри­ятия в системе, которые находятся не на бюджетном финансировании, удвоили свою прибыль. Мы считаем, что в нынешнем го­ду все государственные организации, ко­торые будут поэтапно трансформированы в государственные предприятия, смогут зара­ботать сумму, приближенную к 100 млн грн. К середине 2015 г., когда мы только при­шли, запланированная сумма составляла порядка 38 млн грн, то есть за 2,5 года мы постараемся утроить этот результат. По расходной статье мы существенно повысили энергетическую эффективность: практически на всех комбинатах отказались от использования газа, урезали администра­тивные и другие статьи расходов, сократи­ли численность штата примерно на 30% по стране. И это позволяет нам дельту, кото­рая остается между доходами и расходами, полностью направить на модернизацию комбинатов, техническое переоснащение и прочие вещи.

• А в нефтянке по какому принципу вкладываете деньги? Прежде всего в то, что докажет свою эффективность сразу?
• С одной стороны - да, потому что на­копилось много критических позиций, ко­торые необходимо обновлять. С другой -приоритетом также остается техническое переоснащение нефтекомбинатов под ну­жды и в рамках проектов стратегических запасов нефти и нефтепродуктов. Я плани­рую, что мы все-таки примем закон и смо­жем запустить механизм накопления уже в следующем году. Но здесь наших собственных ресурсов не хватит. Мы рассчитываем, что в рамках за­пуска Евродирективы в 2017-2018 гг. наши европейские партнеры подтянутся и смогут нас профинансировать: или грантами, или какими-то кредитными линиями.
• Поговорим о более прозаичных и проблемных вопросах. Как сейчас об­стоят дела с тендерами Госрезерва по закупке топлива? 

• В прошлом году Госрезерв не смог заку­пить ни одной тонны топлива. Если не оши­баюсь, у нас было более десяти попыток за­купить топливо на тендерах - как по проце­дуре до ProZorro, так и непосредственно че-рез нее. В силу разных причин реализовать эти попытки не удалось. С чем это связно? С нежеланием участников рынка работать по процедурам закупки за государственные деньги открыто, прозрачно, друг друга не «сбивая» (как перед проведением тендера, так и после).
• А что это за история с закупкой не­кондиционного дизельного топлива на 250 млн грн?
• В конце 2015-го мы инициировали за­купку 18 тыс. т топлива. Как бывший финан­сист, я отслеживаю динамику цен и пони­маю, что январско-февральские цены - это самые низкие цены, так называемое «дно». Поэтому были открыты процедуры как раз по закупке на «дне».

Когда процедура была проведена, мы по­лучили цену от одной из компаний, в част­ности, от «ОККО-Бизнес-Контракт» - около 15 150 грн/т. Тогда как другие участники предлагали цену за 17-17,5 и выше. Но, оче­видно, против сработали некоторые фак­торы, вмешались отдельные представите­ли, которым такой ход событий был невыго­ден. Против Госрезерва была развернута масштабная информационная кампания с целью давления. В итоге эта процедура была аннулирована по решению Антимо­нопольного комитета Украины

Что мы получили в итоге? Если в прошлом году мы могли бы закупить топли­во по цене 15 150 грн/т (зимнее), то сейчас приходится закупать по цене не ниже 23-25. Вопрос о том, что Госрезерв в настоящее время фактически вынужден переплачи­вать по сравнению с ценой прошлого года сумму более 170 млн грн, почему-то никто не поднимает.

• Вам сложно работать с сегодняшни­ми игроками рынка?
• Сложновато, мягко скажем. Видите ли, есть компания, которая не закладывала нам топливо, с которой мы судимся; есть компания, которая хочет специально выи­грать тендер по дисконтной цене, надеясь потом на пересмотр; есть компании, ко­торые идут через Антимонопольный коми­тет Украины... Но мне кажется, мы этот занавес непо­нимания «пробили». Последний тендер, ко­торый у нас прошел по закладке дизельно­го топлива «Арктик», легально и официаль­но выиграла компания SOCAR. После под­писания всех договоров она в течение не­дели обеспечила поставку качественного топлива. И это говорит о том, что с Госре­зервом все-таки можно работать открыто, прозрачно.
•  Как сегодня агентство следит за ка­чеством топлива, за обновлением этих закладок?
• Очень хороший вопрос, если в нем разобраться. Мы хотим кардинально по­менять подход в рамках Евродирективы по управлению запасами нефтепродук­тов. Раньше Госрезерв закупал топливо с требованиями определенных государ­ственных стандартов, написанных кем-то под кого-то, где гарантия была пять лет. На пять лет Госрезерв заложил [топливо] в резервуар, кто-то где-то отчитался, но, когда топливо начали отгружать на АТО в 2014-2015 гг., эти вопросы всплыли. И ока­залось, что не все топливо качественное, где-то - смешанное. Мы хотим внедрить европейский подход, когда закупается топливо изначально каче­ственное, со сроком хранения не менее го­да, а производитель или поставщик может (пока «может», а в дальнейшем и должен будет) дать большую реальную гарантию И после приемки и некоррупционной оцен­ки качества и количества этого топлива вся ответственность за него ложится на пред­приятие-хранитель. Грубо говоря, на нефте­базу или в нашем случае - в будущем на ГП или ПАО «Нефтерезерв». Это предприятие совместно со специа­листами нашего института должно будет не реже чем раз в полгода контролировать ка­чественные показатели топлива. В случае ухудшения одного или нескольких, по четко классифицированной методике, которую мы также собираемся внедрить вместе с наши­ми экспертами, это топливо подлежит об­новлению: либо через механизм реализа­ции с последующей закладкой, либо через механизм автоматического оборота Это то, что мы уже внедрили на наших государственных предприятиях аграрного сектора. Когда мы сделали рыночный тариф по нашим предприятиям, обязали их хранить зерно без всякой «усушки-утруски», обеспечить обновление - за полтора года ни одно зернышко не было списано.

• Какую гарантию сегодня могут дать поставщики топлива для Госрезерва?
• Ситуация складывается так, что те, кто поставляет топливо Госрезерву, – это трей­деры, которые везут топливо из Беларуси, Литвы, Польши, Израиля, Греции, Азербай­джана. Получается, что топливо, которое производится там (я сейчас говорю не о Госрезерве, а в целом), по некоторым по­казателям отличается от топлива, которое продается здесь. Это, с одной стороны, объективная реальность, с другой - тор­мозящий фактор для закладки качественно­го топлива. Простой пример: когда мы об­щались с представителями завода ORLEN Lietuva, то выяснилось, что они могли дать гарантию на топливо в течение трех лет, но она распространялась только на территории их стран. Пересекая границу Украины, гарантия переходит в разряд од­ного года.
• А если бы мы хранили топливо на территории этих стран, то это сохранило бы для нас гарантию?
• Да. Вообще это отдельный пласт ра­бот, потому что в рамках Евродирективы мы собираемся рассмотреть возможность так называемого «обмена запасами», когда европейцы могут частично хранить запасы у нас, а мы – у них. Какую цель мы преследуем? Создать кон­куренцию на внутреннем украинском рын­ке по поставкам топлива на долгосрочное хранение для Госрезерва и новой струк­туры по стратегическим запасам нефти и нефтепродуктов. С этой целью мы должны привлечь к нам такие ведущие мировые компании, как British Petroleum, Statoil, финскую нефтяную компанию… Первичные разговоры в неформальном виде мы уже с ними проводили, и они выразили заин­тересованность. Могу вам сказать, что как только мы сможем привлечь такие структуры, то сразу же снимем вопрос о постав­ках качественного топлива и о возможно­сти его обновления автоматически.
• Мы не упустили того момента, когда можно было создать относительно де­шевый запас нефти?
• Мы его сейчас упускаем. Ощущаю по рынку, что лучшие моменты по закупке уже идут. Что мы сейчас имеем? Цена нефти сорта Brent подскочила с $43/барр. за год, в течение которого мы ведем разговор о Евродирективе, до $56. На рынке считается, что цена топлива может быть поднята даже до $70/барр. Параллельно мы имеем ситу­ацию с девальвацией гривни, с введением нового акциза. Чем меньше у нас будет срок на накопление, тем больше надо будет денежных средств на это в год. Время, как ни жаль, играет не на стороне Украины…
• Какие модели финансирования для формирования стратегического запаса нефти и нефтепродуктов у вас сейчас рассматриваются?
• Мы считаем, что наиболее жизнеспо­собная в Украине модель – основанная на участии международных финансовых ин­ститутов, когда дается сразу «энная» сум­ма средств, постоянно лонгируемых, так называемая долгосрочная кредитная ли­ния. Но проценты по ней выплачиваются также либо за счет отдельной доли налогов в стране, либо платятся участниками (трей­дерами), которые включены в эту систему в обязательном порядке.Понимание того, что запасы нефти и нефтепродуктов в стране должны быть, есть у всех. Мы говорим на самом деле об очень больших объемах. По минималь­ным подсчетам, минимум 2 млн т нефтя­ного эквивалента должно быть накоплено до конца 2022 г. Хранение таких запасов даст толчок для постройки или модерниза­ции нефтебаз, что таким образом будет сти­мулировать дальнейший экономический рост. Сам оборот также позволит смягчить

  колебания на рынке. А что мы с вами сей­час имеем в условиях АТО? Российская Фе­дерация ограничивает, Беларусь времена­ми ограничивает..

• Вы уже получили от европейских партнеров какие-то финансы?
• В рамках помощи по внедрению Энер­гетической стратегии со стороны Европы по трем программам Украине было выделе­но 45 млн евро. Одна из них включает стра­тегический запас нефти и нефтепродуктов. Первый транш пришел в конце 2015 г. Это, как известно, 5 млн евро. Но, к сожалению, они до сих пор лежат на счетах казначей­ства и Министерства финансов Украины
• Каким мы увидим Госрезерв к кон­цу 2017 г.?
• В соответствии с планами, которые мы декларировали и утверждали в 2015 г., 2017-й является заключительным годом по реформированию системы Госрезерва.На «переходном» этапе, в 2015-м, мы под­готовили все необходимые юридические инициативы, в 2016-м - завершили боль­шую часть организационной работы по предприятиямВ числе приоритетных задач, которые мы определяем на текущий год - налажи­вание эффективной IT-инфраструктуры и подготовка к внедрению Украиной Евро-директивы. Эта работа будет проводиться совместно с экспертами Энергетического сообщества, а также с экспертами, которых определил Европейский Союз - компанией KANTOR.Этот год мы назвали «Годом трансформа­ции, модернизации и консолидации»: соби­раемся трансформировать наши государ­ственные организации в государственные предприятия, отказавшись от бюджетного финансирования их деятельности; наме­рены усилить свои преобразования в кон­тексте энергозатрат и обновления по макси­муму основных фондов за счет собственных средств, денежных грантов или кредитов; также планируем начать работу по консо­лидации нефтебаз и созданию в Украине единственного крупного государственного предприятия - «Нефтерезерв», которое бу­дет серьезнейшим столпом при внедрении Евродирективы.
• Какие предполагаются основные источники дохода Госрезерва в теку­щем году?
• Государственный бюджет нам выделяет 72 млн грн на всю систему: на зарплату и коммунальные услуги. Остальное - наши внутренние ресурсы: от реализации мате-риальных ценностей в рамках плана обновления, претензионная работа, по которой мы ожидаем в этом году получить не менее 400 млн грн; от реализации материальных ценностей мобилизационного резерва
• Сколько составляют долги предприя­тий перед Госрезервом и в каком состо­янии сейчас находятся судебные разби­рательства по ним?
• Задолженность нефтебаз перед Госре­зервом выражена решением суда только в количестве, не в денежном эквиваленте. Комбинат «Эстафета», к примеру, должен вернуть приблизительно 12 т дизеля, 686 т бензина; комбинат «Зирка» - более 700 т дизельного топлива и еще приблизительно около 1 000 т бензина.
• А «Нефтегаз Украины»?
• Долг «Нефтегаза» перед Госрезервом составляет 369,5 млн грн, по решениям су­да (по ценам 2004 г.).
• А они не хотят отдать?
• Хотят. И отдадут.
• Когда?
• В этом году.
• То есть в 2017-м Вы можете быть спо­койны насчет финансирования?
• Спокойным - нет, но деньги мы все-та­ки получим.

• Вам непросто работалось в 2016 г. и, если смотреть на планы, не легче будет и в 2017-м. Что Вас мотивирует оставать­ся на должности?
• Дело не в желании остаться на долж­ности, а в желании изменить систему. А еще то, что я чувствую уверенность в своих си­лах и вижу реальные возможности, чтобы это сделать.
• Декларации чиновников уже ни для кого не секрет. На Вашем примере: что двигает человеком с несколькими сот­нями тысяч долларов на счетах рабо­тать за 10 тыс. грн, с «палками в коле­сах»? Это волонтерство?
• Я бы не назвал это волонтерством У всех моих бывших работодателей-иностранцев я проходил психологический тест. Они знают, что я целеустремлен, пол­ностью сосредоточен и четко работаю на быстрый результат. Меня больше ничего не интересует. Сюда я пришел с четко обо­значенными сроками получения эффекта от моей работы и сразу сказал, что полу­чу результат за три года. За этот период можно любому СЕО, а я себя позициони­рую как СЕО, а не как политика, выполнить свои задачи. Выполню эту - пойду дальше. А до этого времени сказать «мне не дали», «тяжело» – это не мой стиль.

• Спасибо за беседу!

Интервью • ПОЛИНА ОПУХЛА